Главная страница >  Цитатник 

Борисов М. «На космической верфи»

За лунным грунтом

Буровая на Луне

За дверью — «царство» проектантов. Здесь размещен проектный отдел. Именно здесь, за этой дверью рождаются проекты будущего, того, над чем приходится трудиться годы и годы.

Если выйти из лифта и пойти по коридору вправо, на пути преградой встанет широкая двустворчатая дверь; она как бы отсекает целое крыло здания.

Давно ли здесь кипели ожесточенные споры у компоновочных чертежей АЛСов — автоматических лунных станций, которые лишь в момент запусков обретали не вызывающее вопросов наименование, в котором конкретно был обозначен конечный пункт предстоящего нелегкого путешествия — Луна.

От двери начинается «большая тропа», по которой поток проектантов, вошедших в зал, растекается по узким «тропкам» к своим столам, кульманам, к сложным и многотрудным делам. «Большая тропа», огражденная с обеих сторон полированными плоскостями застекленных шкафов, делит большой светлый зал на две части, два прямоугольника, вытянувшиеся вдоль высоких оконных проемов. Левый прямоугольник — лунный.

Разные бывают календари. И листки в них тоже бывают разные. Вот листаю календарь, на котором следующие пометки:

Говорят, листки календаря бесстрастно отсчитывают время...

1966 год. 3 апреля. «Луна-10» становится первым искусственным спутником Луны.

1966 год. 3 февраля. «Луна-9» — первая мягкая посадка и первая передача телевизионной панорамы.

1966 год. 26 октября. «Луна-12» с орбиты искусственного спутника провела фотографирование лунной поверхности.

1966 год. 27 августа. «Луна-11» — второй спутник Луны.

За каждым листком «космического» календаря — новая станция, за каждым листком — живые люди, уже решившие одни задачи и решающие новые.

1966 год. 24 декабря. «Луна-13» — снова мягкая посадка и первые измерения механических характеристик лунного грунта.

В один из дней на стене зала вытянулись в линию свежеотпечатанные лунные панорамы, невольно ставшие испытательным тестом.

А ведь каждая новая станция — это не только новые задачи, это и новые научные открытия.

Солнце было сзади АЛСа и на лунной поверхности чернели тени отдельных элементов станции.

— А это что? — допытывался любознательный.

— А это?

— Это антенны.

— Верно. Ну, а вот это? — любознательный показывал на цилиндрик, лежащий в стороне от АЛСа, — может эту вещицу забыли луниты, спрятавшиеся при посадке станции? — ехидничал он.

— Грунтомер.

Можно было и пошутить — слишком уж серьезные сведения поступили с «Луны-9» и «Луны-13».

— Деталь амортизатора, номер чертежа... — очередная «жертва» успешно выдерживала экзамен.

Значит, на Луну можно сесть и не провалиться, не «утонуть».

Только с их помощью узнали люди, что многометрового слоя пыли, который, как ожидали некоторые, устилает поверхность Луны, по крайней мере в районах посадки станций, не оказалось — станции передали четкие лунные панорамы, телеметрическую информацию.

... Сейчас трудно сказать, кто первый предложил привезти на Землю лунный грунт с помощью автоматической космической станции. Я не имею в виду, конечно, писателей-фантастов, людей, непосредственно не связанных с производством, а людей, стоящих, как говорится, на твердой, реальной почве. Однако известно, что идея создания такой станции неоднократно рассматривалась на совещаниях, посвященных определению очередных задач космических исследований. Во всяком случае, слова Георгия Николаевича Бабакина: «Нам предложено рассмотреть возможность...» подтверждают это. Уровень развития отечественной космической техники позволял решить такую важнейшую и сложнейшую научно-техническую задачу, как доставка лунного грунта. В числе факторов, которые при этом учитывались, немаловажное значение отводилось тому, что в нашей стране уже была новая мощная ракета-носитель. Позже, когда лунный грунт будет тщательно изучаться в лабораториях и научных институтах, станцию «Луна-16», первую тяжелую автоматическую станцию, выведенную к Луне с помощью новой ракеты-носителя, назовут еще и «первой лунной станцией нового поколения».

Значит, можно приступать к проектированию тяжелых лунных станций, которые, в свою очередь, должны позволить применить не только новые методы исследования, но и значительно расширить районы, в которых эти исследования будут проводиться.

Как-то в конце обычного будничного рабочего дня стремительной походкой в зал, в котором размещен проектный отдел, вошел Бабакин.

В общем, проектные работы по ракетно-космическому комплексу начались.

— Здравствуйте, здравствуйте... — они остановились у двери, пропуская Главного, который взмахом руки и улыбкой приветствовал встречный поток. От двери Главный повернул налево и остановился у стола, возле которого в полной боевой готовности к уходу стоял Федор Ильич Николаев, начальник отдела.

Стрелки больших электрических часов зафиксировали мгновение, отделяющее труд от отдыха, и конструкторы потянулись к выходу из зала.

— Конечно могу, — слегка помрачнев, ответил Николаев, поняв, что в сегодняшней международной встрече по футболу в качестве телевизионного зрителя он участия уже не примет.

— Надеюсь, ты не очень торопишься домой к детишкам? — с безобидной иронией спросил Георгий Николаевич. — Задержаться можешь? Есть разговор, — и присел на стоящий перед столом черный полированный вращающийся стул.

— Точно! Это обязательное условие. Одна и та же система должна доставлять грунт на Землю и луноход на Луну. Иначе все получится очень дорого, да и производство будет перегружено со страшной силой.

— Я думал, что не застану тебя так поздно, — улыбнулся Главный конструктор, — но никак не мог раньше, извини. Вступление кончилось. — Теперь слушай внимательно и не перебивай. Сегодня я получил официальное указание готовить предложения по доставке лунного грунта, — и предваряя уже неоднократно задававшийся Николаевым в последнее время вопрос, добавил — носитель для этого будет выделен. Это решение уже принято. Договорились еще вот о чем. Комплекс обязательно должен быть многоцелевым. — И луноход?

— Давай не будем сейчас конструировать. Завтра с утра начнешь на свежую голову...

— Можно избежать этого, если посадочную ступень делать многоцелевой. — Николаев подвинул к себе чистый лист бумаги. — Я уже говорил Вам об этом.

— Немного. Ученые считают, что для проведения необходимых анализов достаточно ста — ста пятидесяти граммов. У них разработана такая методика исследований, при которой изучаемые образцы материалов не расходуются. Кстати, интересно как-нибудь с ней познакомиться. Сегодня я договорился с академиком Виноградовым провести в ближайшие дни совещание — нам ведь нужно знать, на что рассчитывать грунтозаборное устройство, на какой тип лунной породы. Реголит, базальт... Это, как говорят, две большие разницы.

— А сколько лунной породы нужно привезти? Примерно, хотя бы.

— Я пришел к тебе от них. Уже сидят и спорят, как лететь. — Главный вздохнул — нелегкий, видимо, сегодня выдался денек.

— Хорошо. А с баллистиками Вы уже говорили? Нужна схема полета. Без нее я не могу.

Для Николаева наступили трудные дни. И вечера тоже. Право быть «правофланговым» он заслужил огромной технической эрудицией, поразительной работоспособностью, критическим мышлением, необыкновенно развитым чувством перспективы и большим жизненным опытом. Федор Ильич участвовал в течение многих лет в ответственных проектных разработках и, как далеко не каждый проектант, имел счастье неоднократно наблюдать, как разработанные им чертежи превращались в металлические конструкции, поражавшие своей совершенностью и безукоризненной работой. Его личный вклад был значителен, общепризнан и не раз высоко оценивался.

— Что-что, а спорить они будут много и с удовольствием, — успокоил его Федор Ильич, питая в душе слабость к всезнающим баллистикам.

Имея личное поручение Георгия Николаевича, он на какое-то время замкнулся, стал слишком сосредоточенным, стараясь, видимо, не отвлекаться от выполнения своего особого задания. Даже по утрам в понедельники, когда по установившейся традиции возле его стола собирались несколько старых друзей, чтобы поделиться впечатлениями о последнем хоккейном матче или похвастать результатами субботнего подледного лова, он, обычно радушный и гостеприимный, вдруг становился молчаливым, далеким... Друзья, зная о его поручении, обменивались информацией в «сокращенном» объеме и расходились по своим рабочим местам.

И поэтому многие проектируемые аппараты начинались с линии, проведенной им, Николаевым.

Чтобы понять причину этого, нужно представить себе, что такое проектный отдел и чем он занимается.

Зато те, кто приходил к нему в течение дня по его приглашению, встречались радушно и заботливо — они были желанны, они были нужны.

Авиационники, наверное, поймут меня сразу — такой отдел у них обычно называется отделом общих видов. Видимо, подобные структурные единицы существуют во многих отраслевых институтах, конструкторских бюро, разрабатывающих сложные многофункциональные устройства. И в автомобилестроении, и в станкостроении, и в сельскохозяйственном машиностроении...

Проектный отдел является не только «генератором» идей, тем. Это подразделение, которое в содружестве со специалистами различных направлений определяет, какой быть космической станции, устанавливает ее основные характеристики, создает ее компоновку.

Компоновочная схема — это чертеж станции, выполненный в трех проекциях. Кроме внешнего обвода станции на схеме показано множество ее сечений: для лучшего восприятия внутренней компоновки станции, размещения бортовой аппаратуры. Справа — в конце несколькометрового «полотна» схемы — «легенда». Это, в первую очередь, таблица, в которой перечислены все бортовые приборы и системы. Против каждого наименования проставлена масса. Таблицу замыкает известная греческая буква «сигма», которой обычно обозначают «сумму». Это строка — главная. Она обычно поражает величиной написания цифр. Они, как «ура» символизируют, что масса станции не превышает заданной, что носитель сможет вырвать ее из цепких объятий Земли и унести в даль космических просторов.

Идея создания какой-либо новой станции, рожденная в недрах отдела или принесенная в него любым другим способом, должна в конечном итоге найти свое выражение в чертеже, именуемом «компоновочная схема станции».

Несмотря на то, что подпись Главного находится в низу чертежа, она подытоживает значительный этап проектирования. Получить от него подпись непросто. Для этого проектанты должны доказать всем службам, что из многообразия вариантов построения станции выбран оптимальнейший.

Под таблицей — пояснения, которые графически трудно изобразить, но без которых схема может быть воспринята неправильно. Под «легендой» — крупным печатным шрифтом: «Утверждаю. Главный конструктор».

Так было и на этот раз.

И пусть еще не вычерчены в нужных местах болты и гайки, пусть не проложены на схеме жгуты бортовой кабельной сети, пусть внутри станции еще не закреплены бортовые приборы, да и конфигурация некоторых блоков, приведенных на чертеже, еще неокончательна, утверждающая подпись свидетельствует о том, что станция, как у нас говорят: «завязана». Ну а дальше ее ожидают пути-дороги в другие отделы, которые будут вести скрупулезное конструкторское проектирование, разрабатывать узлы, системы, агрегаты, устройства, приборы, электросхему, антенны... И при этом делать все это в соответствии с идеями, заложенными в компоновочной схеме. Описанный цикл работ, вообще-то, тривиален. Но, чтобы все было проделано именно так, для начала всю проблему, так сказать в глобальном масштабе, должна представить себе узкая группа, «мозговой центр» конструкторского бюро — всего несколько человек творческих, думающих, обладающих большим кругозором и опытом. Только после этого, проведя необходимые расчеты, они могут принять критику своих товарищей и, конечно, руководства.

Ну, допустим, так. Носитель выносит на орбиту искусственного спутника Земли станцию, которая при старте с нее разгоняется до второй космической скорости и благодаря этому, преодолев силу земного притяжения, выходит на трассу полета к Луне. А затем, как говорят, возможны варианты. В первом случае станция совершает прямую посадку на Луну непосредственно с траектории полета, а во втором — сначала выводится на орбиту искусственного спутника Луны и после проведения различных операций совершает на нее посадку. Такое различие в перелете вовсе не говорит о том, что логика работы на Луне и траектория обратного полета ракеты с грунтом должны быть различными для этих вариантов.

Перед Федором Ильичем, одним из участников этого «центра», стоял извечный «проектный» вопрос — «Как строить мост? Вдоль или поперек?». Ведь, действительно, «строить» его можно было по-разному.

Прямая посадка применялась неоднократно. Именно так совершали свой полет «Луна-9» и «Луна-13». Эта схема перелета заманчива. В этом случае требуется меньше топлива, чем для станции, осуществляющей посадку с орбиты искусственного спутника Луны, для которой количество коррекций, видимо, будет большим. Но у станций с прямой посадкой есть и минусы, из которых, быть может, самый большой — это то, что в силу ряда причин, ее можно посадить только в западном полушарии Луны. И все...

Какой из вариантов лучше? На чем остановиться? Этот вопрос поглощал и баллистиков и Николаева.

Правда, для этого необходима еще одна коррекция в результате которой орбита станции будет проходить над выбранной точкой посадки. Но зато станция приобретает новое качество...

А вот станцию, находящуюся на орбите Луны, практически, можно посадить в любой район Луны. И сделать это с большой точностью.

«Собрания сочинений» Федора Ильича заполнялись все новыми и новыми расчетами. Пока основными цифрами, которые стояли в числителях, знаменателях, сомножителях и слагаемых формул, были массы бортовых приборов, отсеков, «сухая» масса и масса топлива. Было ясно — бороться придется за каждый килограмм.

Так, какому варианту отдать предпочтение?

— Вот давай посмотрим, во что выльется твоя аппаратура, — говорил он

И, вероятно, поэтому Федор Ильич порой становился нетерпимо трудным, придирчивым.

— Нет, ты несерьезный человек. Зачем на словах, нарисуй мне блок-схему, — продолжал Николаев, пододвигая чистый лист бумаги.

— В двенадцать (например) килограммов, — отвечал разработчик.

— Не годится, — решительно возвращал он лист. — Ты укажи массу каждого приборчика отдельно.

Через несколько минут он получал обратно лист, на котором прямоугольниками были обозначены приборы, входящие в комплект этой аппаратуры.

— Вот и неправильно, — мучил он свою очередную жертву. — Сложи все цифры... Сколько получилось? Вот так, не двенадцать, а двенадцать и четыре десятые... Да еще без кронштейна крепления. Значит, — резюмировал он, — еще больше. — И, помолчав, добавил, — с массой обращаться нужно очень аккуратно, а особенно для этой машины. А кстати, мне кто-то говорил (я лично так никогда и не мог узнать, кто же этот таинственный кто-то, который всегда все знает), что этот блок не нужен, — и показывал на схему.

Товарищ пыхтел, думал и в конце концов у каждого прямоугольника ставил цифры.

Зато подписание компоновки обставлялось торжественно. Вот так. Увидев вошедшего специалиста, чья подпись нужна была «позарез», Федор Ильич громко, так чтобы слышал вошедший, обращается к своему подчиненному:

Такой стиль беседы иногда раздражал собеседника, но польза от него, несомненно, была — разработчик в будущем готовился к визиту более тщательно и приходил к Николаеву уже подготовленным так, чтобы при очередном разговоре быть во всеоружии и не попасть впросак.

— Давай посмотрим?

— Иванов, где же стул? Где схемы? Ты, что не видишь — человек пришел. Ему, наверное, некогда, он все бросил и пришел к нам... А ты... Вот садись, — он пригласил «человека» сесть, показывая на принесенный стул — вот и компоновка... Все здесь?

— Есть.

— Давай! Я все сделал, как договаривались, — изысканность и вежливость Николаева поражали, — ни на шаг не отступил от твоих требований, смотри. Зазоры, как ты хотел — обдув обеспечен. Разъем в сторону корпуса... Вот тут, — он показывал строчку, — подпишись,... если у тебя нет возражений.

— А твоя подпись где?

— Какие? — встрепенулся Федор Ильич.

В штампе действительно чернела надпись «нач. отдела», но вот подписи против нее действительно не было.

— Есть, есть. Здесь, вот в штампе.

— Ишь, какой настырный. Ну, ладно, — суетится Николаев, — давай подпишу.

— Нет, — «гость» был неумолим. — Ты сам подпишись. А то неизвестно — может ты со своей компановкой не согласен.

— А дата? — теперь «гость» неумолим. Он почувствовал, что из «загнанного зайца» превратился в «серого волка». Ему очень хотелось продлить такое состояние. Но блок был закомпонован (как он хотел) «гнать зайца дальше» причин не находилось.

Быстрый, стремительный росчерк. . (Наверное, хотелось еще над чем-то подумать, сделать что-то еще лучше.)

Варианты, варианты... Вот и еще один. Можно сделать так — на одном носителе запустить на орбиту вокруг Земли одну часть станции, а на другом — другую. Потом их состыковать и уже этот «поезд» направить на Луну. Сколько в этом случае можно доставить на Луну аппаратуры! Но нужно ли это? Ведь основная задача, как сказал Главный конструктор, доставить на Землю лунный грунт. А ученые подтвердили, что достаточно и ста граммов. Значит, зачем усложнять задачу еще и стыковкой? Ведь сложное — это не только трудно, это всегда менее надежно. Да еще и неизвестно, какие здесь могут возникнуть принципиальные вопросы, — всего не предугадаешь.

Размашистая подпись подвела итог встречи.

Проходили дни. Отдельные этапы экспедиции, приборный состав станции постепенно прояснялись. Идея полета, состоящая в предварительном выведении станции на орбиту искусственного спутника Луны и посадки с этой орбиты, была рассмотрена и утверждена. Ее перспективность сомнений не вызывала — в будущем обеспечивалась посадка станций как в равнинные, морские районы Луны, так и в материковые, горные.

Следовательно, о стыковочном варианте не может быть и речи.

Расширение районов исследований — объективная необходимость.

Предстоящие исследования Луны благодаря этому приобретали новое качество — геологическое различие изучаемых районов предсказывало разнообразие научной информации. Представьте себе инопланетную станцию, прилетевшую на Землю за образцами породы и совершившую посадку в Сахаре. О чем будет говорить, скажем, сухой песок, который она доставит куда-то за пределы нашей Галактики. О том, что вся поверхность Земли состоит только из песка? Но образцы земли из Центрального черноземного района СССР, доставленные станцией в следующий полет, уже неизмеримо изменят представление инопланетян.

А серьезнейший вопрос о методе обратного старта и перелета по трассе Луна-Земля оставался еще неясным. Хотя почему неясным? Ведь возвращаемую ракету можно оснастить системой астронавигации с оптическими приборами, позволяющими ориентировать ее в пространстве, можно установить на ней двигатель, который будет допускать несколько включений для старта и коррекций траектории, на ракете можно разместить баки, чтобы горючего хватило для их проведения, разместить радиокомплекс, который обеспечит точность измерения координат и т. д.

Главный не требовал от Николаева представления ежедневной рапортички с перечислением выполненных работ (он и без этого был в курсе событий), но Федор Ильич отлично понимал, что отведенные на проработку дни на исходе.

Когда вокруг стола Николаева в очередной раз собрались его коллеги и кто-то, вспомнив Жюль Верна, сказал, что нужно тщательно проверить, а вдруг можно прицелиться и выстрелить ракетой без коррекций прямо на Землю, — никто не свистел и не смеялся.

Конечно, все это можно сделать, но не надо забывать, что каждая из перечисленных систем имеет массу и габаритные размеры. И если все это поместить в ракету, а массы систем сложить, да учесть еще систему электропитания, без которой ни один прибор не будет работать, то это будет... То «на одной ракете далеко не уедешь»...

Однажды Федор Ильич поднялся из-за стола и по дошел к своему соседу Алексею Васильевичу Петрову.

Это была толковая мысль и над ней стоило поразмыслить.

Федор Ильич вышел из зала, спустился на первый этаж и вошел в одну из комнат...

— Иду к управленцам. Вероятно, надолго. Если будут спрашивать — ты не знаешь, где я.

— А кстати, как ты получил от Николаева задание на разработку возвращаемого аппарата?

Как-то мы сидели с Алексеем Васильевичем и вспоминали минувшие дни.

Однажды он вроде бы повеселел и, просмотрев газету, сказал: «Ты давай, после обеда не задерживайся, есть разговор!»

— Как? — задумался он. — А вот как. В течение нескольких дней перед этим разговором Николаев был по-моему, чем-то озабочен. Утром придет на работу, возьмет, как обычно, свежий номер «Правды», посмотрит первую и третью страницы (остальные он читает дома) и уткнется в тетрадь, бумаги... Даже не поговорит со мной о новостях. Думаю, не хочешь говорить и не надо. Чего-чего, а работы у меня хватает.

Так, начал Алексей Васильевич рассказ о том памятном для него дне, когда ему было поручено задание на разработку возвращаемого аппарата.

— Не задерживаться, так не задерживаться, хотя я и без этого напоминания еще ни разу не опаздывал с обеда... Кстати, и утром, к началу работы тоже, — проворчал Петров.

— Тогда и система астроориентации не нужна и коррекций не надо, — подумалось мне. — Это совершенно меняет дело.

— Значит, пришел Николаев с обеда и, как-то хитро взглянув на меня, сказал: «Представляешь, мне кажется появилась реальнейшая возможность слетать на Луну и обратно. Еще буквально до вчерашнего дня не было уверенности в том, что задача решаема. А теперь управленцы предлагают новый принцип старта с Луны и полета к Земле, и Главный их поддерживает, — продолжал Николаев, — оказывается можно резко упростить возвратную ракету. Дело вот в чем. Система управления ракеты должна определить лунную вертикаль, а ракета должна уже взлететь по ней. Вертикаль и будет тем курсом, который приведет ракету на Землю».

— Теперь самое главное — грунт должен быть заложен в ампулу, размещенную внутри какого-нибудь аппарата, видимо, сферической формы. Ампулу нужно обязательно загерметизировать, чтобы привезенный грунт не подвергался воздействию земной атмосферы, а остался в первозданном виде... — Он помолчал. — Ну, а аппарат доставляется на Землю с помощью ракеты, которая сгорает в земной атмосфере.

А Николаев говорит:

— Подожди, не торопись, — сказал свою излюбленную фразу Федор Ильич. — Если ты, — не глядя на меня, добавил Николаев, приложишь достаточно усилий и будешь тверд со «службами», уложимся.

— А в массовые характеристики мы уложимся? Ты смотрел? — мне удалось, наконец, вставить вопрос.

— Вот это да! Понимаешь, — Алексей Васильевич объяснял мне, — я сразу почувствовал себя каким-то первооткрывателем, что ли. Ведь то, что должен был делать я, не только было интересно для меня как конструктора. Это нужно, — ты только не улыбайся, — как-то засмущался он, — для нашей страны... для всего мира... О такой работе можно только мечтать!

— Если я приложу... Что же он мне поручит? — Николаев, как будто услышав мой вопрос, ответил: «Мы с Иваном Михайловичем решили, что всю возвратную систему, да, да, и «шарик», и ракету — будешь делать ты».

Нет, конечно, не просто так, «с кондачка», два руководителя поручили ему такую сложную систему. Опыт, знания, трудолюбие Петрова — причины, по которым выбор пал на него.

Я слушал и видел, как преобразилось его лицо, когда он произнес последнюю фразу, — кажущаяся патетичность ее была глубоко искренней.

Петров приступил к проектированию.

А в заключение Федор Ильич говорит: Я прикинул всю систему в несколько общем виде. Ты же должен выпустить компоновку так, чтобы потом ее не пришлось переделывать — времени на это нет. Поэтому побольше привлекай людей. Чем больше мнений, тем потом будет легче. Все понятно? — спросил он и, не дождавшись ответа, назвал количество килограммов, которое я не имел право превысить при разработке возвращаемого аппарата и ракеты.

Но, к сожалению, так просто станция не проектируется. На деле этот процесс гораздо сложнее.

Метод его работы можно назвать «методом последовательных приближений». Судите сами. Он должен бы распределить между ракетой и «шариком» общую массу. А для того чтобы сделать это, нужно определить состав бортового оборудования ракеты, выбрать тип двигательной установки, подсчитать количество необходимого топлива, скомпоновать все, подсчитать массу конструкции. Затем сложить массы всех частей, составляющих ракету, и вычесть результат из заданной величины. И потом уже спроектировать возвращаемый аппарат в массе, равной результату предыдущего математического действия.

Но мере углубления проработки возвращаемый аппарат становился все сложнее и «насыщенней». Он, словно резиновая камера, раздувался, выходя за предварительно установленный объем: аппаратура поиска и антенны, аккумулятор и надувные баллоны. Появилось демпфирующее устройство, удерживающее «шарик» так, чтобы его лобовая часть была направлена против встречного потока воздуха. Этим будет обеспечиваться оптимальный режим торможения возвращаемого аппарата. Возникла необходимость в датчике перегрузок. После прохождения максимальных температур по его команде отстрелится крышка парашютного отсека, давая возможность тормозному парашюту в нужных условиях выскочить из чрева и раскрыться. Нужно было разместить барометрический датчик. При достижении заданной высоты он выработает сигнал для отделения тормозного парашюта и открытия основного.

Алексей Васильевич составил массовую сводку закомпонованных им приборов в ракету и занялся «шариком». Поначалу казалось, что в нем должны быть только ампула с грунтом, система ее герметизации, теплозащита, парашют и все.

Все больше и больше специалистов привлекалось к проекту. В «шарике», как в фокусе, сходились интересы различных служб. Баллистики подсчитывали скорость его входа в атмосферу и траекторию спуска, тепловики определяли температурные режимы и вырабатывали предложения, обеспечивающие нормальные условия для работы аппаратуры, находящейся в нем. Аэродинамики выясняли лицо будущей парашютной системы. Не остались без работы и прочнисты. Они должны были определить эксплуатационные перегрузки, возникающие на всех ответственных участках спуска — при входе в атмосферу, при ударе «шарика» о Землю. Электрики «искали» такую аккумуляторную батарею, которая бы обладала большой емкостью, а габаритные размеры и масса были бы незначительными. Конструкторы ежедневно изучали компоновку, которая была уже вот-вот, как говорится, на выходе, и обсуждали ее достоинства и недостатки, готовясь к тем недалеким дням, когда на их плечи ляжет выпуск так называемых рабочих чертежей. Химики и технологи предлагали материалы для теплоизоляции и методы покрытия.

Процесс рождения «шарика» был непрерывным, последовательным. Одно решение вытекало из другого. И каждый раз, изменяя конструкцию «шарика», нужно было возвращаться к ракете и, пересматривая ее конструкцию, находить какие-то резервы.

Если же быть откровенным, то нужно сказать, что практического опыта у них в этих делах не было никакого. Да и откуда? Единственным крупным «специалистом», которому поначалу внимали безоговорочно, был Левченко — страстный рыбак, пробуривший не одну сотню лунок в гулко звенящих льдах, сковывавших водоемы. Может быть, именно поэтому, первым вариантом устройства стал почти в чистом виде рыбацкий бур.

Дел хватало всем. А механикам особенно. Им нужно было создать устройство для взятия лунного грунта и загрузки его в ампулу возвращаемого аппарата.

Лунный грунт по одному из важнейших параметров — твердости — варьируется в широких пределах — от сыпучего песка до скалистых базальтов. И, наверное, не совсем правильно, скажем так, если для работы по таким разным грунтам будут применяться разные устройства, как, кстати, делается на Земле. Ведь достаточно слабый грунт, сыпучий, песчаный на Земле обычно зачерпывают ковшом, а чтобы добыть образцы твердых пород, бурят шурфы, закладывают в них взрывчатку, размельчают осколки и забирают.

С чего начинается любая конструкция? Конечно же с каких-то сформулированных, научно обоснованных требований, которые вносят ясность, конкретность и учитывают ряд факторов, делающих работу реальной.

Ну, а разве «не самые главные» требования выполнять было проще? Такое, к примеру, как сохранение чистоты образца. Особенно, если земные прототипы, предназначенные для работы в твердых грунтах, обязательно охлаждаемые специальной жидкостью, загрязняют пробы. Или требования максимальной автоматизации в сочетании с дистанционным управлением, которые не воплощены еще ни в одном существующем буре. Или необходимость сочетания минимальных габаритных размеров, массы и энергопотребления с высокой надежностью...

Предстоящая лунная экспедиция требовала иных, «не земных» решений — грунтозаборное устройство должно удовлетворять двум диаметрально противоположным требованиям по твердости грунта. Это было абсолютно ясно, хотя еще далеко не было ясно, как выполнить это, конечно, самое главное требование.

И вот тогда «дело» стронулось с места.

Нет, что ни говорите, для того, чтобы грунтозаборное устройство в какой-то период времени попало в «фокус» всеобщего внимания, было достаточно оснований. Стало ясно, что одним с этой проблемой не справиться — к ее решению подключили сразу две организации.

— Нужно брать пробу грунта каким-то буром. Но вдруг он упрется в камень, откуда-то взявшийся... Или расположится над трещиной или просто над каким-то углублением... Чтобы этого не произошло, нужно видеть место, откуда будет браться грунт. Нужно видеть... Значит, на станции должна быть телевизионная система, позволяющая произвести обзор местности. (Все. Мы получили работенку по подбору такой системы, увязке ее с конструкторами, электриками, тепловиками..). Продолжаем дальше. Если телевизионная система есть (они уже не сомневались, что система стоит на станции), значит, штанга, на которой укреплен бур, должна поворачиваться не на строгое заранее определенное, фиксированное положение, а должна иметь механизм поворота по азимуту практически на любой угол. Итак, с азимутом, вроде бы, все ясно. Теперь разберемся с углом места. Тоже нужен привод. Ведь в полетном положении штанга расположена вертикально, а на Луне ее нужно сначала откинуть так, чтобы бур прижался к поверхности. И для этого тоже нужен какой-то механизм прижима. Предположим, что бур взял пробу, и ее нужно вложить в ампулу. Значит, привод по углу места должен обеспечить не только опускание штанги, но и ее поднятие...

Наши механики приняли участие в решении многих «особых» вопросов. Выбор смазок, работающих в условиях глубокого вакуума, подбор материалов и покрытий, электрическое и механическое сочленение установок со станцией — вот далеко не полный перечень вопросов, находившихся в их сфере действия, не говоря о выборе логики работы механизма. Тут они и нам, радистам, задали работу. Хотя, как нам казалось поначалу, кроме подачи им радиокоманды и получения от них электрических сигналов о действии механизма, нас с ними ничего не должно было связывать. Но логика рассуждения механиков была предельно ясна:

Общим у них, универсальным что-ли, узлом, стал механизм выноса, который обеспечивал однотипное сочленение с ампулой возвращаемого аппарата любого варианта.

Рождалась логика работы грунтозаборного устройства. К завершению компоновки возвращаемого аппарата механики представили уже три варианта грунтозаборного устройства — буровое, многоковшовый экскаватор и шнековое подающее устройство.

Когда я спросил Петрова, что труднее было ему проектировать — ракету или возвращаемый аппарат, он ответил:

Теперь механики никого не «задерживали». Более того, они этим решением «развязали» и себе руки. У них осталось достаточно времени на изучение этих вариантов, испытания их в различных условиях. Теперь они могли не торопиться и выбрать действительно самый надежный вариант, который в будущем возьмет на Луне пробы.

В правоте его можно было не сомневаться.

— Конечно же «шарик».

При входе спускаемого аппарата в атмосферу температура воздуха перед его поверхностью достигает примерно 10 тысяч градусов. Необходимо надежно защитить «шарик» от такой огнедышащей «печи».

Возвращаемый аппарат входит в атмосферу Земли со второй космической скоростью. И поэтому в момент наибольшего торможения он испытывает перегрузку в 350 g. Что это такое, — мы это уже прошли на «Венерах». Каждая деталь, прибор, электроразъем, размещенный в аппаратуре, действуют на узел крепления с силой, которая превышает собственный вес в 350 раз.

...К заданному сроку Николаев попросил Георгия Николаевича зайти в отдел.

— И все же станция получилась как надо, — продолжает Петров, — потому что большой коллективный труд вложен в ее создание. Знаешь, как было? Вечером уйдешь домой расстроенный, что-то не получается. Пришел утром «а работу, а решения все нет. И вот ребята подходят — один, другой; «Что мол, Васильич, не получается?» Расскажешь им, в чем дело, глядишь, или сам, наконец, придумал, или кто-то из них поможет.

Георгий Николаевич внимательно посмотрел на него.

— Вот что у нас получилось. В заданную массу уложились и даже, — доверительно произнес Николаев, когда Бабакин присел возле него, — имеем кое-какой запасец. Мы тут посовещались (бытует у нас на предприятии такая «крылатая фраза», вызывающая улыбку независимо от того, в каких условиях ее произносят) и выходим (он показал на присутствующих) с предложением — проект станции выпустить через два месяца.

... Поздним вечером молчаливые люди выходили из заводских ворот, направляясь, кто к автобусной остановке, кто к близстоящим домам, которых так много появилось за последние годы в нашем микрорайоне. Выходили группами. Редкие прохожие, попадавшиеся навстречу, удивленно смотрели на них, видимо, не очень понимая почему это, компания, идущая в такой поздний час, необычно молчалива.

— Дело в том, что степень проработки в данном случае такая, что компоновка для отделов не означает начало работы, как обычно, а по сути дела является почти что ее итогом, — закончил Николаев.

...Минут за десять до конца рабочего дня позвонила секретарь Главного конструктора и пригласила к нему на совещание, назначенное на 19 часов.

Позднее, дома, я в который раз пытался осмыслить происшедшее.

Коротко поздоровавшись, Главный сказал:

Ровно в девятнадцать мы были в кабинете.

Я посмотрел на сидящих вокруг меня. Казалось, гордость, удовлетворение было написано на их лицах. Шутка сказать, — нам поручили решить такую ответственную задачу: значит, доверяют нашей организации; значит, мы должны сделать.

— Все наши принципиальные решения по созданию станции рассмотрены. Принято решение о начале разработки технической документации, о выдаче всех технических заданий смежным организациям на проектирование необходимой аппаратуры и, конечно же, об изготовлении станций. Руководство считает, что доставка лунного грунта имеет первостепенное значение и необходимая помощь, в пределах разумного и возможного, нам будет оказана. Ведущим конструктором будет назначен Юрий Петрович Даев. Приказ выйдет завтра. Юрий Петрович, — обратился он к Даеву, — завтра к 12-ти дня представьте мне график изготовления летных и экспериментальных станций. Имейте в виду первый запуск, — тут Главный остановился и после небольшой паузы ровным голосом назвал примерную дату пуска.

Как можно, — подумалось мне, — назвать дату пуска да еще так спокойно. Ведь, если даже, как говорят, «на голове ходить», так и то еще неизвестно, что и когда получится. Выдвигая предложение мы рассчитывали на срок в общем-то больший, чем тот, который нам отводили.

Но сроки, сроки...

— Ищите в первую очередь внутренние резервы, — сказал Бабакин и добавил, обводя взглядом присутствующих и задерживаясь на какое-то неуловимое мгновение на некоторых лицах, — а, если кому-нибудь трудно будет их найти — я помогу.

Видимо, похожие мысли возникли не только у меня одного, потому что на Главного посыпался град вопросов. Лейтмотивом их было: «что делать, если...», а вот после «если...» уже шли вариации. У одних не хватало людей (очень уж распространенная жалоба), другие и без этого объекта, как они считали, были перегружены работой (довод не менее распространенный).

В общем, слова «внутренние резервы» всегда действовали магически, а желание руководства оказать «помощь в их изыскании» подводило черту в первую очередь под выступлениями тех, кто не очень обоснованно жаловался на трудности служебной жизни.

Последняя часть фразы настораживала, так как «внутренние резервы» в данной ситуации не всегда были фактором, кардинально решающим все возникающие проблемы, хотя в некоторых отделах могла бы быть и более высокая организованность. Тогда вопрос с людьми и перегрузкой решался бы проще. Конечно, «резервы» были. И присутствующие поняли, что лучше искать и находить их самим, без активного участия начальства, даже если у начальства и есть большое желание оказать в этом помощь.

Создание новой станции — это всегда событие, это всегда трудно. Создание станции, которая должна вернуться с другого небесного тела, доставив груз высочайшей ценности, — задача исключительной сложности, задача, стоящая на грани возможного; реальность здесь граничит с фантастикой.

Вот о чем было это совещание. Вот почему из проходной шли домой молчаливые, погруженные в себя люди, ставя перед собой свои нелегкие вопросы и далеко не всегда находя нужные ответы.

...Все задачи были решены в срок и правильно в первую очередь потому, что создание станции стало общим делом многих людей и коллективов; делом, которому они отдавали все свои знания, помыслы и энтузиазм; делом, которое на определенный период времени стало их главным делом.

Было над чем подумать. Было над чем трудиться.





Далее:
Глава III. АБСТРАКЦИЯ СТАНОВИТСЯ РЕАЛЬНОСТЬЮ.
Краффт А. Эрике «Будущее космической индустрии».
Его университеты.
ОБЛИК ЛУННОГО КОРАБЛЯ.
HAISE FRED.
Голованов Я.К. «Кузнецы грома».
Shepard Alan.
КАК ЭТО НАЧИНАЛОСЬ.
ЛУНА - КОСМИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ.


Главная страница >  Цитатник