Главная страница >  Даты 

Июль 1971

Вчера на Красной площади хоронили Георгия Добровольского, Владислава Волкова, Виктора Пацаева. Кремлевская стена приняла останки еще троих наших космонавтов...

3 июля. Москва.

5 июля.

Уходящая неделя была черной для советской космонавтики. Позже я попытаюсь восстановить в памяти и описать трагические события этих дней, а сейчас я должен ехать на аварийную комиссию по разбору причин гибели экипажа «Союза-11».

Тяжесть утраты настолько тяжела, что я непрерывно думаю об одном и том же - а все ли мы сделали для предотвращения трагической гибели экипажа «Союза-11»? И я не могу убедить себя в том, что сделано все: мы сумели предусмотреть и избежать многих опасных ситуаций, которые могли бы привести к печальному исходу полета, но конкретной причины гибели Добровольского, Волкова и Пацаева не предупредили. А можно ли было ее предупредить? Да, можно было предупредить!

Воскресенье провел на даче. Работал в саду до одурения и отсыпался. Впервые за последнюю неделю смог поспать семь часов подряд - физическую усталость удалось снять, но душевное равновесие и спокойствие придут, наверное, нескоро.

На борту «Союза-11» можно было бы иметь скафандры лишь в том случае, если бы его экипаж состоял не из трех, а только из двух космонавтов (три скафандра весят около 80 килограммов и требуют дополнительного объема). Имеется решение правительства, которое предоставляет главному конструктору право принимать окончательный вариант конструкции и оборудования корабля. Следует признать, что трехместный вариант корабля «Союз» при отсутствии на нем скафандров - принципиальная ошибка. Ошибочным является и решение о снятии с борта «Союза» баллона наддува, принятое Мишиным вопреки протестам специалистов ВВС.

Космонавты и специалисты ВВС много раз и устно, и письменно (вплоть до обращений в ЦК КПСС) настаивали на необходимости иметь на борту корабля скафандры и средства наддува воздуха, но нам все время (на протяжении семи лет!) отвечали отказом. В ответ на наши просьбы В.П.Мишин неоднократно заявлял, что мы - перестраховщики, что разгерметизация корабля «Союз» полностью исключена и, стало быть, на нем «можно летать в трусиках».

В тот же день было однозначно установлено, что причиной гибели экипажа «Союза-11» явилась разгерметизация корабля из-за самопроизвольного открытия вентиляционного клапана. На пленках бортовой записывающей аппаратуры «Мир» точно зафиксированы начало и конец разгерметизации: давление воздуха в кабине «Союза-11» стало резко снижаться сразу же после разделения отсеков корабля и за 112 секунд упало до нуля.

В субботу 3 июля заседала Госкомиссия, наметившая программу и план расследования происшествия. Создано десять подкомиссий, которым поручено в недельный срок представить материалы расследования. Председателями шести подкомиссий назначены представители ВВС - Каманин, Шаталов, Николаев, Фролов, Береговой, Бабийчук. Я возглавляю комиссию по определению состояния «Салюта» и подготовке предложений о дальнейшем его использовании.

6 июля.

Причина открытия клапана пока не выяснена. Установить ее - вот главная задача аварийной комиссии. Остается добавить, что в бортовой инструкции экипажу о клапане написано следующее: «В случае посадки на воду при невозможности открыть люк из-за волнения моря, а также в случае длительного отсутствия групп поиска (более часа) космонавтам разрешается открыть вентиляционный клапан». Только через час после посадки разрешается открыть клапан, а он открылся на высоте 170 километров...

29 июня.

У меня появилась возможность хотя бы частично восполнить пробелы в моем дневнике, что я и попробую сделать.

После перехода экипажа со станции на борт корабля и закрытия переходного люка между бытовым отсеком и спускаемым аппаратом мы услышали взволнованный голос Владислава Волкова: «Люк негерметичен!.. Что делать?.. Что делать?..» Оказалось, что транспарант «Люк открыт» не погас. Елисеев, проводивший сеанс связи с экипажем, отреагировал на эту ситуацию очень спокойно: «Не волнуйтесь. Откройте люк, выберите штурвал влево до отказа. Закройте люк и поверните штурвал вправо на шесть с половиной оборотов». Волков и Добровольский выполнили указание Елисеева и доложили, что транспарант «Люк открыт» по-прежнему горит. Затем они повторили процедуру открытия-закрытия люка еще несколько раз, но транспарант продолжал гореть...

В 19:30 все члены Госкомиссии собрались на евпаторийском КП для руководства расстыковкой «Союза-11» с «Салютом» и посадкой корабля. Генерал Николаев доложил: «На борту станции все в порядке. На 15-м суточном витке полета в 19:45 начнется сеанс связи с экипажем». Сеанс связи начался вовремя, Добровольский и Волков сообщили, что консервация станции закончена, все возвращаемые с орбиты материалы и документация уложены в спускаемом аппарате, экипаж надел противоперегрузочные костюмы и готов покинуть станцию. Во время переговоров Елисеева с экипажем выяснилось, что Волков не включил на борту станции фильтр вредных примесей. Волков пытался доказать, что «земля» якобы приказала фильтр не включать, но после просмотра записей вчерашних переговоров убедился, что допустил ошибку, включил фильтр и доложил об этом.

Во второй половине пятнадцатого витка давление воздуха в бытовом отсеке было спущено до 160 миллиметров - люк был герметичен. На шестнадцатом витке экипажу было дано разрешение на расстыковку с «Салютом». Расстыковка - один из ответственных этапов полета, и, ожидая доклада космонавтов, мы все очень волновались, но, как вскоре выяснилось, волновались совершенно напрасно. В 21:35 экипаж доложил: «Расстыковались. Все прошло нормально. Видим, как станция удаляется от корабля». Мы приказали Добровольскому включить двигатель, замедлить расхождение, подойти к станции на 10-15 метров и сфотографировать ее. Добровольский выполнил приказание, и Пацаев сделал несколько снимков «Салюта» с расстояния 30-40 метров.

Тщательно оценив ситуацию с люком, мы решили проверить его на герметичность чуть позже, а пока порекомендовали космонавтам подложить под контактный концевик транспаранта клочок бумаги. После того, как Добровольский вновь открыл люк, подложил под концевик кусочек пластыря и затянул штурвал на 6,5 оборотов, раздался радостный возглас Волкова: «Погас, погас транспарант! Все в порядке!» Более двадцати минут продолжались неприятности с люком, державшие космонавтов и всех нас в состоянии предельного нервного напряжения...

В 00:16 я вышел на связь с Добровольским (до посадки корабля оставалось около двух часов).

30 июня.

Д о б р о в о л ь с к и й: 16-й, слышу вас отлично.

К а м а н и н: «Янтарь», я - 16-й, как меня слышите?

Д о б р о в о л ь с к и й: Вас понял, условия посадки отличные. На борту все в порядке, самочувствие экипажа отличное. Благодарим за заботу и добрые пожелания.

К а м а н и н: Даю условия посадки. Над территорией СССР малооблачно - 3-4 балла. В районе посадки ясно, видимость - 10 километров, ветер - 2-3 метра в секунду, температура - 16 градусов, давление у земли - 720 миллиметров. Напоминаю: при спуске ведите постоянный репортаж по КВ и УКВ на всех антеннах, и особенно на щелевой и парашютной. После посадки действуйте по инструкции, люк не открывайте, резко не двигайтесь, ждите группу поиска. Желаю мягкой посадки. До скорой встречи на Земле!

По программе спуска ТДУ должна включиться в 01:35:24 и через 187 секунд - выключиться. Все с нетерпением ждут докладов о включении и выключении ТДУ, Шаталов настойчиво вызывает «Янтарь» на связь, но экипаж молчит... В 01:47:28 должно произойти разделение корабля (от спускаемого аппарата отделяются приборный и бытовой отсеки), но докладов о разделении нет. Не ясно, пошел ли «Союз-11» на спуск или он остался на орбите? Наступает время сеанса связи (01:49:37-02:04:07), предусмотренного на случай, если корабль не сошел с орбиты. Гнетущая тишина царит в зале - связи с экипажем и каких-либо новых данных о «Союзе-11» по-прежнему нет. Все понимают: на корабле что-то произошло, но что именно, пока никто не знает. Страшно медленно тянутся минуты ожидания...

По объективным данным телеметрии и докладам экипажа, на третьем витке свободного (после отделения от станции) полета «Союза-11» космонавты были спокойны и уверены в благополучном приземлении. За пятнадцать минут до включения ТДУ все члены Госкомиссии, главные конструкторы и специалисты - Афанасьев, Керимов, Мишин, Трегуб, Карась, Воробьев, Шаталов, Елисеев, Феоктистов и другие собрались в зале оперативно-технического руководства.

В 02:05 с КП ВВС доложили: «Экипажи самолета Ил-14 и вертолета Ми-8 видят корабль «Союз-11», спускающийся на парашюте». В 2 часа 18 минут по московскому времени «Союз-11» приземлился примерно в двухстах километрах восточнее Джезказгана, почти одновременно рядом с кораблем сели четыре поисковых вертолета. Более получаса мы ждали, просили и требовали докладов от КП ВВС, но получали только один ответ: «Ждите». Наконец, меня подозвали к телефону «ВЧ» и доложили: «Генерал Горегляд, вылетевший с места посадки корабля в Джезказган, сообщил по радио, что исход космического полета самый тяжелый». Для меня стало ясно, что экипаж «Союза-11» погиб, о чем я оповестил Государственную комиссию. Керимов, Афанасьев, Мишин и многие другие не хотели верить этому страшному известию, требуя его неопровержимого подтверждения. Прошло еще около часа, прежде чем поступило такое подтверждение: из доклада генерала Углянского по «ВЧ» выяснилось, что уже через две минуты после приземления «Союза-11» специалисты группы поиска в присутствии Горегляда открыли люк корабля и обнаружили всех трех космонавтов без признаков жизни.

Но вот в 01:54 с КП ВВС поступает сообщение: «Удаление корабля от расчетной точки посадки 2200 километров». У нас появляется надежда: возможно, отказала только радиосвязь с экипажем, а сам корабль нормально спускается и все обойдется благополучно. «Удаление 1800... 1000... 500... 50 километров от расчетной точки», - продолжает докладывать КП ВВС. Вскоре должен раскрыться парашют, на стренге которого есть антенна для КВ- и УКВ-каналов связи. Штатный спуск корабля на парашюте с высоты 7000 метров длится около пятнадцати минут, о ходе спуска на парашюте космонавты обязаны докладывать по КВ- или УКВ-каналам. Почти при всех спусках «Союзов» такая связь была, но экипаж «Союза-11» продолжает молчать...

К 16 часам местного времени кроме врачей и специалистов из групп поиска у корабля уже были Афанасьев, Мишин, Керимов, Карась, Шаталов, Елисеев, Феоктистов, Северин, Воробьев и другие товарищи. Примерно через час после нас из Караганды прилетели генералы Мороз, Мишук, Фролов, Кузнецов, Василевский, космонавты Леонов и Севастьянов и более десятка специалистов. До наступления темноты мы успели произвести только общий осмотр корабля, кабины, кресел, парашютной системы и другого оборудования.

После доклада Устинову и Смирнову в 6 часов утра представители Госкомиссии вылетели из Крыма к месту происшествия. На самолете Ту-104 мы долетели до Актюбинска, пересели там на Ан-10 и добрались на нем до Джезказгана. В Джезказгане нам доложили, что самолет с генералом Гореглядом и телами погибших космонавтов уже улетел в Москву. Из Джезказгана мы перелетели на двух вертолетах к месту посадки «Союза-11».

В 23 часа группу товарищей во главе с Мишиным и Карасем я отправил самолетом Ан-10 в Москву, а на КП ВВС передал приказание: завтра в 5:00 доставить в Джезказган группу специалистов и аппаратуру для проверки герметичности корабля «Союз-11».

Судя по результатам осмотра, корабль «Союз-11» произвел мягкую посадку - серьезных внешних повреждений на нем не обнаружено. В кабине выключены все передатчики и все приемники. Плечевые ремни Волкова и Пацаева отстегнуты, а привязные ремни Добровольского находятся в запутанном состоянии (застегнут только поясной замок). Вентиль одного из двух воздушных клапанов вывернут на 10 миллиметров. Других отклонений от нормы в кабине не замечено.

К 8 часам утра мы вновь собрались на месте посадки «Союза-11», чтобы проверить его кабину на герметичность. Закрыли люк и все другие штатные отверстия в корпусе корабля, создали в кабине давление, превышающее атмосферное на 100 миллиметров, и... не обнаружили ни малейших признаков негерметичности. Повысили избыточное давление до 150, а затем до 200 миллиметров. Выдержав корабль под таким давлением в течение полутора часов, окончательно убедились в полной герметизации кабины. Было ясно, что в корабле нет «нештатной дыры» и что его разгерметизация при спуске могла произойти только «по вине» одного из двух вентиляционных клапанов. О том, что космонавты погибли из-за разгерметизации корабля, нам было уже известно по данным медицинской экспертизы - у погибших обнаружены следы кровоизлияния в мозг, кровь в легких, повреждения барабанных перепонок и выделение азота из крови. Через 4 секунды после начала разгерметизации частота дыхания у Добровольского подскочила до 48 вдохов в минуту (при норме 16), началась агония, и через 20-30 секунд наступила смерть.

1 июля.

В 19:30 мы были уже в Москве, и в 21:40 я уже стоял в почетном карауле у праха космонавтов. Волков лежал в гробу, как живой, а лица Добровольского и Пацаева изменились до неузнаваемости. Первоначально было объявлено о прекращении доступа в ЦДСА в 10 часов вечера, но пришедших проститься с космонавтами было так много, что церемония прощания продолжалась до полуночи. Около часа ночи состоялась кремация...

На этом наше расследование на месте происшествия закончилось. После того, как корабль был при нас опечатан, я дал команду отправить его в Москву.

Сегодня написал три страницы о полете и гибели экипажа «Союза-11», которыми будет завершаться выходящая в Политиздате книга «Летчики и космонавты». Из 25 наших космонавтов, побывавших на околоземных орбитах, 19 продолжают работать, пять - захоронены в Кремлевской стене и один - на Новодевичьем кладбище.

7 июля.

Меня насторожили разговоры, которые вели Мишин, Афанасьев и Бушуев с руководителями партии и правительства. Нашлись люди, пытавшиеся с умным видом утверждать, что «дырку в корабле можно было заткнуть пальцем». Другие возлагали вину за отсутствие радиосвязи с экипажем на самих космонавтов, якобы забывших включить передатчики перед спуском корабля с орбиты. Кое-кто договаривался даже до того, что причина кроется в «неудачном подборе экипажа». Но больше всего меня поразило «смелое и принципиальное» заявление маршала Кутахова: «Мы виноваты в том, что космонавты летали без скафандров».

Пришло время поставить точку в «Космических дневниках», которые я вел более десяти лет подряд. Но прежде, чем сделать это, я не могу не вернуться еще раз к постигшему нас несчастью. Такое больше никогда не должно повториться! Считаю своим долгом сказать об этом трагическом случае все, что я о нем думаю, невзирая на точку зрения высокого начальства в лице Устинова, Сербина и Смирнова.

Только что из ВПК мне сообщили о назначении Правительственной комиссии под председательством Келдыша для расследования обстоятельств и причин гибели экипажа «Союз-11». От ВВС в комиссию включены Мишук и Шаталов. Я полагал, что Устинову удастся затянуть или вовсе отбить назначение комиссии - ведь для него невыгодно допускать «посторонних» к расследованию провалов в промышленности. Но Устинов и на этот раз нашел выход из трудного положения, поставив во главе комиссии безвольного и преданного ему Келдыша.

Экипажи наших космических кораблей летают без скафандров уже семь лет. Об опасности таких полетов космонавты писали Хрущеву, Брежневу, Устинову, Смирнову. О том, что космонавты «летают в трусиках», знал и Кутахов, подписавший письмо Мишину с просьбой иметь на борту корабля скафандры. Но на все наши просьбы мы неизменно получали категорический отказ - сначала от Королева, а в последние годы от Мишина. Нам заявляли, что летали сотни кораблей (с учетом беспилотных) и не было ни одного случая разгерметизации. Нас обвиняли в трусости, называли перестраховщиками...

Анализ имеющихся в моем распоряжении материалов расследования - записей бортовой аппаратуры «Мир», данных телеметрии, акта о состоянии кабины, медицинского заключения о причине смерти космонавтов - позволяют представить, что могло происходить на борту «Союза-11» в течение 25-30 секунд после разделения его отсеков.

Я уверен, что в аварийной обстановке космонавты до конца боролись за свою жизнь, но они были обречены. Можно ли обвинять их в том, что они не сумели «заткнуть дырку в корабле пальцем»? Сделать это еще никто не пробовал, да и можно ли сделать это вообще? Ведь за бортом корабля космический холод и глубокий, вызывающий мгновенное вскипание крови вакуум. Думаю, и в спокойной обстановке вряд ли кому удастся продержать палец в открытом космосе хотя бы несколько секунд, а экипажу «Союза-11» надо было прежде всего в считанные мгновения обнаружить причину начавшейся разгерметизации, а потом, «заткнув дырку пальцем», поддерживать герметичность кабины в течение 15-17 минут при нарастающих в ходе спуска перегрузках.


...Заканчивается рабочий цикл ТДУ, экипаж ощущает нарастание перегрузок - значит, корабль пошел на спуск. На борту все нормально, однако космонавты, помня о недавних неприятностях с переходным люком, во все глаза следят за давлением в кабине. Слышится хлопок - есть разделение! Но что это? Давление в кабине начинает быстро падать... Разгерметизация! Отстегнув привязные ремни, Добровольский бросается к люку. Люк герметичен, но давление продолжает падать, слышен свист уходящего в космос воздуха. Из-за шума включенных передатчиков и приемников невозможно понять: где же свистит воздух? Волков и Пацаев отстегивают плечевые ремни и выключают радиоаппаратуру. Свист воздуха слышится над креслом командира - там, где расположен вентиляционный клапан. Добровольский и Пацаев пытаются закрыть вентиль, но, обессиленные, падают в кресла. Добровольский, теряя сознание, все же успевает застегнуть поясной замок перепутанных ремней...





Далее:
Первый «Горизонт» Израиля.
.
ПЕРВЫЕ ЛУННЫЕ АВАРИИ.
.
ПЕРЕГРУЗКИ.
Апрель 1963.
Проблемы образования.
ОТДЕЛ «У».
Отбор космонавтов.


Главная страница >  Даты