Главная страница >  Даты 

«НА ДАЛЕКОЙ ЗВЕЗДЕ ВЕНЕРЕ...»

«НА ДАЛЕКОЙ ЗВЕЗДЕ ВЕНЕРЕ...»

Глава С ВЕНЕРЫ НА ЗЕМЛЮ

— Завтра посадка «Венеры-4». Сегодня в Крым вылетает Келдьш с министром. Ты должен лететь с ними.

Утром 17 октября 1967 года Мишин, находившийся на сессии Верховного Совета Российской Федерации, по телефону передал мне указание:

— Ты что, забыл, сколько сил мы и ты сам потратили на Венеру? Если бы не СП — не было бы у Бабакина этой «Венеры». Келдыш сам потребовал, чтобы мы оба с ним летели, но мне неудобно покидать сессию. Все команды Хвастунову я дал — улетай!

— Позволь! «Венера-4» теперь уже не наша. Она полностью бабакинская!

Бабакин, Рязанский, Богуславский, ученые-»венерианцы» из разных академических институтов слетелись в Евпаторию за неделю до ожидаемого попадания в планету. «Венера-4» была изготовлена на заводе имени С.А. Лавочкина с учетом опыта, который мы получили в своих межпланетных конструкциях начиная с 1960 года.

В 16 часов я был во Внукове, а в 16 часов 15 минут наш Ан-2 уже выруливал на взлетную полосу. Мы летим на военный аэродром Саки, оттуда 20 километров до евпаторийского центра. В самолете оказалась знатная компания: министр Афанасьев, Келдыш, Карась, Керимов, Мрыкин, Царев.

Бабакин более года дорабатывал, а иногда и конструировал заново наш технический задел. Надо отдать должное его коллективу, которым было найдено много слабых мест в нашей конструкции и системах. Наземные испытания приборов, деталей, систем были более жесткими и полными. Очень тщательно проверялся аппарат в целом и в особенности радиокомплекс.

Нашей последней работой по Венере была «Венера-3». 1 марта 1966 года она доставила на Венеру вымпел Советского Союза. Об этом можно говорить вполне уверенно, несмотря на то, что радиосвязь с аппаратом прекратилась еще до подлета к планете. По этой причине мы не получили никакой информации от спускаемого аппарата.

По дороге к Венере на этом бабакинском межпланетном автомате все сеансы связи и астрокоррекции проходили благополучно. Поэтому у нас, летящих в Ан-24, была уверенность, что по крайней мере факт отделения СА будет зафиксирован. Я опасался, что в полете министр попросит меня рассказать о программе спуска на планету. Но выручил Хвастунов, который вошел в салон и, широко улыбаясь, предложил кофе и печенье.

Энтузиазм, с которым коллектив Бабакина начал работать над межпланетными автоматами, не мешал ему относиться с большой ответственностью к проблемам надежности. Аналог летящей к Венере, станции был тщательно испытан. На нем можно было моделировать ситуации, происходящие на межпланетной трассе.

Первый час летели в сплошной серой облачности. Где-то под Харьковом на высоте 7000 метров самолет пробил многослойную облачность и сквозь иллюминаторы ворвался оранжевый свет заходящего солнца. Под нами клубились причудливые облачные вершины, возвышавшиеся над бескрайней многоцветной пеленой. Келдыш, оторвавшись от иллюминатора, обращаясь ко всем, сказал:

Когда летел министр, Келдыш или Главный конструктор, командир нашего летного отряда Герой Советского Союза Хвастунов на взлетах и посадках сам садился в кресло первого пилота. Такой порядок был установлен еще при Королеве. Сам Королев последние два года летал только с Хвастуновым. Не то чтобы другим пилотам было меньше веры, но так уж было «положено» — командир отряда головой отвечал за безопасность полетов и оставлял за собой право быть командиром при полетах со знатными пассажирами. Хвастунов обычно встречал «главных» пассажиров еще у служебного здания во «Внукове-3». От его крепко слаженной фигуры, приветливой улыбки, спокойного доклада, что все готово, разрешение на вылет получено, веяло спокойствием и полной уверенностью, что по-другому и быть не может.

На облака мы смотрели сверху. Заходящее солнце окрасило их в красные тона. Небо над облаками было чистым и прозрачным. Оно меняло окраску от густо-малинового у горизонта до ультрамаринового ближе к зениту. Все были очарованы пейзажем. Разговоры о предстоящих событиях затихли.

— Чем не марсианский или венерианский пейзаж?

В том году выдался богатый урожай винограда. С уборкой явно не справлялись. Виноград грузили навалом на самосвалы, и дорога была усыпана спелыми гроздьями, которые некому было подбирать.

Чтобы добраться из Москвы или Тюратама до НИП-16, находящегося в десяти километрах от Евпатории, наши самолеты пользовались аэродромом военно-морской авиации близ курорта Саки. Командование морской авиации всегда оказывало гостеприимную встречу при посадке и теплые проводы при отлете. Дорога от аэродрома до Евпатории проходила вдоль «диких пляжей», а после выезда из города шла через поля виноградников. Таким образом, совершая автомобильные рейсы с аэродрома и обратно мы наблюдали жизнь курорта во все времена года.

Близкая и загадочная планета, казалось, прибегает к уловкам, чтобы скрыть от наших любопытных взоров тайны, хранящиеся под ее облачным покровом. Поле тяготения Венеры по мере приближения станции увеличивало ее скорость. Эффект Доплера изменял длину волны сигналов, принимаемых на Земле. От радистов требовалась особая бдительность, чтобы информация, посылаемая от станции, устойчиво попадала в узкое «горло» наземных приемников.

В Евпаторию мы добрались к ужину. Основной контингент «венерианцев» уже спал. Сеансы связи с «Венерой-4» начинались в четыре часа утра. Шли 128-е сутки полета. По всей трассе связь была вполне удовлетворительной. Параболическая антенна, разработанная еще нашими антенщиками из отдела Краюшкина и доведенная у Бабакина, отправляла на Землю информацию, о которой обычно докладывали: «Сигнал хороший, прием устойчивый». Восемь жестко связанных шестнадцатиметровых парабол АДУ-1000, отслеживая вращение Земли, обеспечивали надежное слежение за приближающейся к планете станцией.

После завтрака, в 5.30, мы уже были в главном зале. Припланетный сеанс связи через бортовую всенаправленную антенну начали в 5.3 Были выданы команды построения ориентации бортовой параболической антенны на Землю. Богуславский сиял:

— Венера — планета не только стыдливая, но еще и коварная, — жаловался Богуславский.

Скорость по мере приближения к планете увеличивалась, это мы воспринимали на слух — по учащающимся щелчкам в динамике, к которому подвели звуковой сигнал от космического «спидометра».

— Отношение сигнал-шум 1000! До Венеры 40 тысяч километров!

— 7 часов 50 минут Москвы, до Венеры 20 тысяч километров! Прием устойчивый, соотношение 140 Напряжение на борту 14,5 вольт.

Для торжественности наладили и четкий речевой репортаж.

— Опоздание прибытия на Венеру относительно прогноза баллистиков составляет 10 минут. Мы внесли поправку.

Было оглашено расчетное время разделения орбитального и спускаемого аппаратов — 7 часов 38 минут. По разделению сигнал должен пропасть — параболическая антенна отвернется от Земли. Богуславский, сверявший прогноз баллистиков с изменением частоты Доплера, объявил:

В 7 часов 38 минут доклад:

— 10 минут за 128 суток можно и простить, — говорит Афанасьев.

— Сигнал пропал!

— Команда на разделение!

Теперь орбитальный отсек будет разрушаться и сгорит в атмосфере Венеры, а мы с нарастающим волнением ждем появления слабого сигнала от маленького шарика СА, покрытого слоем надежной теплозащиты. Со скоростью свыше 11 километров в секунду он войдет в облачный покров Венеры. По расчетам, СА затормозится до скорости 300 метров в секунду. Если шарик сохранится, то решающим будет отстрел люка, который потянет за собой парашют. Если парашют хоть немного выдержит и не сгорит в этой адской атмосфере, мы получим бесценную информацию.

— Есть разделение!

В 7 часов 44 минуты раздаются восторженные вопли:

Бабакин призывает к тишине и терпению. Он предупреждает, что температура, давление и высота будут докладываться практически в реальном времени хорошо натренированной группой телеметристов.

— Есть прием СА!

— Есть сигнал!

Один за другим следуют доклады:

— Есть телеметрия!

— 8 часов, давление 1400 миллиметров, температура 114 градусов.

— 7 часов 46 минут, по высотомеру 28 километров, давление 960 миллиметров, температура 78 градусов. Давление быстро растет!

— Температура внутри СА — 14 градусов.

— 8 часов 12 минут, давление 4,7 атмосферы, температура 146 градусов.

Кто-то по громкой связи подает реплику:

— Радиовысотомер перестал давать метки.

— Тихо! Потом разберемся!

— Высотомеру сейчас верить трудно. Он сбивается.

Про себя я мысленно поблагодарил Мишина за то, что он меня сюда отправил. Завтра, нет, даже сегодня весь мир узнает об открытии тайны! Но мы, мы, сделавшие это открытие, для мира останемся засекреченной государственной тайной!

Громкий репортаж, интерпретирующий в реальном времени информацию, посылаемую из атмосферы Венеры, вызывал у всех, кто его слышал, здесь, в рабочих помещениях НИП-16, редкое чувство причастности к великому открытию.

-8 часов 32 минуты, давление 8 атмосфер, температура 201 градус. Температура в СА быстро возрастает, уже более 20 градусов.

— 8 часов 18 минут, температура 167 градусов, давление 5,6 атмосферы!

Келдыш удивленно сказал:

— 8 часов 53 минуты, один датчик давления зашкалил на показаниях 9,3 атмосферы, температура 250 градусов.

«И зачем Келдыш ворчит?» — подумалось мне.

-А наши планетологи вовсе не ожидали, что давление может быть таким высоким. Теперь мы не узнаем истинной величины у поверхности. Надо было бы иметь и другой датчик на больший диапазон.

Еще бы! Каждый из нас наслаждается свежим морским воздухом, ничто никому не грозит, в то время как спускаемый аппарат погружается в поистине кипящее адское месиво и вот-вот погибнет.

Я чувствовал, что не только меня, но и всех нас охватывает непередаваемое восхищение открытием как таковым!

В напряженной тишине ожидания Бабакин все же не вытерпел и, нарушая установившийся порядок, торжественно заявил:

— 9 часов 14 минут 09 секунд — сигнал пропал! На это время температура свыше 280 градусов!

В 9 часов 30 минут снова крик:

— Теперь ясно, не зря летели! Экспедиции планировать на Венеру никто не станет!

На этом первая в истории передача с Венеры прекратилась. Каково истинное значение атмосферного давления у поверхности, мы тогда так и не узнали. СА, по расчетам, должен был быть раздавлен внешним давлением, тем, значение которого он успел сообщить. Кто-то из ученых прибежал от телеметристов и, задыхаясь от восторга, сообщил:

— Есть сигнал! Чистый, без телеметрии, без шумов!.. Пропал сигнал!

Напряжение перешло в восторженное оживление. Начались объятия, взаимные поздравления, команды о точной обработке телеметрии, подготовке хорошего обеда, сообщениях в Москву.

— Основной компонент атмосферы СO2! Кислорода — один процент. Следов воды нет! Азота нет!

А в этот день мы узнали за один час снижения СА на парашюте о скрытых под облаками Венеры тайнах больше, чем открыла наука за предыдущие столетия. Судьба наградила всех нас, собравшихся тогда на НИП-16, щедрым подарком за многолетний тяжкий труд. Счастье научного открытия не может быть полным. Вот и тогда, чуть успокоившись, мы начали сетовать, что СА до поверхности, видимо, не дошел и был раздавлен внешним давлением. Из планетологов ну никто не рассчитывал, что оно будет больше пяти атмосфер! Оказалось, что больше девяти, но сколько же в действительности? Было досадно, что датчики давления дошли до упора, что отказал радиовысотомер, что пока не понятен химический состав облаков.

Теперь у каждого впереди столько дел и забот. Но в те минуты все улыбались и радовались от всей души. Привитая предыдущими неудачами сдержанность не позволяла выражать чувства личного и коллективного счастья каким-либо другим образом. Хотелось по-мальчишески прыгать и хохотать, но в трезвом виде это было невозможно. Пожалуй, это был для каждого из участников, непосредственно причастных к созданию межпланетных венерианских аппаратов, управлению их полетами, один из самых счастливых дней со времен полета первого спутника. Подобные чувства коллективного счастья я испытывал, когда впервые проявлялась фотография обратной стороны Луны и когда после одиннадцати неудач наконец осуществили мягкую посадку и передали панораму с поверхности Луны. Но то была близкая и в общем хорошо знакомая Луна.

После тщательной обработки всех материалов было доказано, что СА «Венеры-4» не дошел до поверхности километров двадцать пять. В 1968 году, уже с учетом собственного опыта, коллектив Бабакина создаст межпланетные станции «Венера-5» и «Венера-6», которые запустят 5 и 10 января 1969 года. Аппаратура на обеих станциях-близнецах будет работать в полете безотказно.

Мы проложили только первую тропу. Полтора часа пребывания СА в атмосфере Венеры показали, что высадка экспедиции на поверхность ближайшей соседки Земли по Солнечной системе — дело очень далекого будущего. Значительно более далекого, чем высадка на Марс.

На заседании межведомственного совета у Келдыша Бабакин очень увлеченно рассказывал о результатах полета «Венеры-7» и еще азартнее о проекте «Венеры-8», которая должна была совершить посадку на освещенную сторону Венеры. Все предыдущие «Венеры» совершали посадку только на ночную сторону планеты. Так было удобнее и проще считать баллистикам и управлять полетом. Задуманная Бабакиным «Венера-8» стартовала 27 марта 1972 года уже после его смерти.

16 и 17 мая 1969 года станции последовательно подойдут к Венере и их спускаемые аппараты внесут первые поправки к данным «Венеры-4». Они подтвердят предположение о том, что СА «Венеры-4» был раздавлен на высоте 25 — 27 километров. Но и у этих двух «сестер» СА дотянут не намного глубже. Только «Венера-7», стартовавшая 17 августа 1970 года и достигшая планеты 15 декабря 1970 года, наконец, действительно совершит посадку на поверхность. Температура и давление у самой поверхности составили 470 градусов и почти 100 атмосфер!

На следующий день после «победы над Венерой» военные хозяева евпаторийского центра пригласили «узкий круг» на рыбалку на черноморскую белугу и последующий торжественный ужин с великолепной ухой. Редко, но все же выпадали часы, когда удавалось расслабиться, насладиться беззлобными шутками над собой, товарищами и высоким начальством.

В 1967 году «Венера-4» была подарком судьбы, который разрядил мрачное напряжение, сгущавшееся в «космической» атмосфере после гибели Комарова.

Если когда-нибудь наши потомки будут очищать Солнечную систему от космического мусора, то, изловив «Венеру-1», они найдут в ней вымпел Советского Союза и поместят его в музей неподалеку от золотых украшений скифов. Кто будет знать через сотни лет, что акт о снаряжении «Венеры-1» этим вымпелом подписали Королев и Черток?

Меня за ужином уговорили вспомнить события, связанные с «Венерой-1». Она была запущена 12 февраля 1961 года и 20 мая того же года безмолвно прошла в 100 тысячах километров от Венеры, превратившись в одного из многих скитальцев Солнечной системы.

Вдохновителем этой титанической по объему работы был академик Котельников. Космические аппараты были созданы Научно-исследовательским центром имени Г.Н. Бабакина на базе станций, некогда доставивших к Венере спускаемые аппараты. Радиолокационные системы с синтезом апертуры были разработаны в ОКБ МЭИ под руководством неугомонного Алексея Богомолова. На Земле для приема и регистрации информации использовались две крупнейшие в Советском Союзе антенны. Одна — с диаметром зеркала 70 метров — под Евпаторией, заменившая заслуженную АДУ-1000, и другая — с диаметром зеркала 64 метра — в Медвежьих озерах под Москвой. Создание уникальных 70-метровых антенн под Евпаторией и под Уссурийском — заслуга НИИ-885 и лично Рязанского. 64-метровая антенна в Медвежьих озерах была построена благодаря пробивной способности Богомолова. Обработка радиолокационной информации, поступающей от вращающихся вокруг Венеры радиолокаторов, проводилась в Институте радиотехники и электроники АН СССР под руководством Котельникова. При этом использовался математический аппарат, разработанный в Институте прикладной математики (ИПМ) имени М.В. Келдыша.

В 1992 году по случаю своего 80-летия я получал различные поздравления в виде адресов и альбомов. В их числе оказался изданный небольшим тиражом уникальный «Атлас поверхности Венеры». Картографирование непроницаемой для оптических телескопов поверхности Венеры было произведено с помощью радиолокационной аппаратуры искусственных спутников планеты «Венера-15» и «Венера-16» в 1983 и 1984 годах.

В феврале 1961 года была запущена в сторону Венеры «Венера-1». 20 мая 1961 года она прошла от Венеры на расстоянии 100 тысяч километров, но была безмолвна. Я упоминал, что связь с этим космическим аппаратом прекратилась из-за бортового радиокомплекса.

Атлас Венеры был издан Главным управлением геодезии и картографии при Совете Министров СССР, которое издавало в том числе и карты для автомобильного туризма, которыми я с успехом пользовался.

Необычность статьи Шкловского составляло ее начало: «Много лет тому назад замечательный русский поэт Николай Гумилев писал:

Но 12 февраля 1961 года мы, окрыленные первым успехом, а тем более миллионы людей, слушавшие голос Левитана, были уверены, что до Венеры долетим. Астрофизик с мировым именем Иосиф Шкловский по такому случаю получил срочный заказ написать статью в «Известия» — орган Верховного Совета СССР. В 1991 году, уже после смерти ученого, вышла его книга «Эшелон», содержание которой составляют талантливо написанные новеллы. В одной из них «На далекой звезде Венере...» Шкловский рассказывает историю появления этой статьи под газетной шапкой «На далекой планете Венере...»

Сердце пламенней и золотистей;

На далекой звезде Венере

У деревьев синие листья...»

На Венере, ах, на Венере

Изучая атлас Венеры, я обнаружил кратер знаменитой русской женщины — скульптора Голубкиной — родной тетушки моей жены. Не знаю с чьей уж подачи, но недалеко от кратера «Голубкина» на карте Венеры появился кратер «Ахматова».

Так благодаря нашему венерианскому АМСу ученый отважился почтить память поэта, расстрелянного в 1921 году. Даже в годы хрущевской оттепели стихи Гумилева не печатались. Статью, опубликованную «Известиями», Шкловский послал бывшей жене поэта, в то время уже знаменитой Анне Ахматовой. Благодарности он не получил. Оказалось, что цикл стихов «К синей звезде» Гумилев посвятил другой женщине.

5 мая 1989 года американцы запустили автоматическую межпланетную станцию «Магеллан», которая стала спутником Венеры. В течение двух лет «Магеллан» проводил радиолокационные съемки Венеры, охватив 98% ее поверхности. Таким образом, американцы заработали право украсить карту Венеры именами своих знаменитых женщин. Совместными усилиями советских и американских радиоастронавтов на Венере уже обнаружено 543 кратера, 42 горы, 20 равнин, 27 каньонов и 16 долин, образовался дефицит имен, и астрономам пришлось обратиться к мифологии и воспользоваться именами древнегреческих и древнеримских богинь.

По решению Международного Союза Астронавтов всем географическим образованиям на поверхности Венеры присваивались только женские имена. Голубкина по случаю 120-летия и Ахматова в связи с 90-летием «получили» по кратеру в 1984 году.


Деревьев и листьев — ни синих, ни красных, ни тем более зеленых — на Венере быть не может. Это подтвердили изображения поверхности планеты, которые удалось передать со спускаемых аппаратов «Венеры-13» и «Венеры-14».





Далее:
Системное планирование в медицине.
Сергей Жуков:.
Юрий Крикун:.
Сергей Жуков, Николай Луценко, Андрей Тарасов:.
Андрей Филиппов:.
Оберт Г. «Пути осуществления космических полетов».
James Alan Abrahamson.
Adamson, James Craig.
Akers, Thomas Dale.


Главная страница >  Даты